Авторы: Харамецкая Лариса, Малышкин Семен
Часто, обращаясь к прошлому, мы видим его упрощённо. Некоторые детали истории мы не учитываем, а помним только «о главном», как думаем мы. Это здоровый подход для общего понимания предпосылок той обстановки настоящего, в которой мы живём. Но история, как застывший слепок когда-то произошедшего настоящего, конечно же, всегда богаче и сложнее, чем мы её представляем в обыденности.
Средний современный читатель знает Жана Поля Сартра, в первую очередь, как философа. Его имя ассоциируется с философией экзистенциализма. Прежде всего с лозунгами о свободе. В этом свете вспоминают часто о его книге «Бытие и ничто» и его речи «Экзистенциализм – это гуманизм». Но в историю Сартр вошёл не только как философ-экзистенциалист. Второе его амплуа – это писатель художественной литературы.
Наш подход в этой статье – не разделять художественные и философские произведения Сартра. Это позволит посмотреть на художественные тексты не как на работу кисти художника, но как на протоколы движения философской мысли.
«Человек обречён на свободу» — это, наверное, один из самых популярных философских лозунгов Сартра. Мы берём его в качестве первой посылки нашего рассуждения. Вторая посылка нашего рассуждения – это неразделимая связка свободы и ответственности, которая прослеживается в каждом тексте Сартра. Основываясь на художественных текстах Сартра — сборнике «Дороги свободы» мы попытаемся ответить на вопрос: почему свобода связана с ответственностью? Во второй части нашей статьи мы продолжим рассуждение и, на основе анализа книги «Тошнота» рассмотрим возможность воплощения на практике лозунгов о свободе. Мы рассмотрим вопрос, как человек может брать ответственность, чтобы быть свободным?
***
Всем привет, на связи Лариса. Я ни для кого не открою Америку, если сообщу, что Сартр исследовал такой феномен как “свобода”. Многие уже наслышаны о таких тезисах, что человек обречён быть свободным, что существование первично по отношению к сущности, что есть “свобода для” и “свобода от”. Многое из этого было объяснено в одном из известнейших трудов Сартра — “Бытие и ничто”. Там Жан-Поль подробно объясняет свои идеи, и читателю остается только следовать за его мыслью и впитывать предлагаемый материал.
Но так или иначе мы тут, вообще-то, сталкиваемся с феноменологией, экзистенциализмом, которые не так уж и легко понять неподготовленному человеку. Бытие-в-себе, для-себя, для-других, Ничто… — легко запутаться, согласитесь. И когда мы встречаемся с идеей, что свобода есть принятие ответственности, то оказываемся растерянными. Кажется, что ответственность, наоборот, ограничивает нашу свободу. Сложно не только принять, но и вообще понять эту мысль, когда имеется недостаток жизненного опыта и отрефлексированных примеров. Однако, к счастью для нас всех, Сартр был не только замечательным философом, но и отличным писателем. И, как мне кажется, из фокуса исследователей незаслуженно выпадают его прозаические художественные произведения. А зря! Представьте, что философ конструирует один огромный пример всем своим идеям, подробно описывая переживания героев и идентифицируя их. Когда вы можете, не вставая с дивана, “подглядеть” за чьей-то жизнью. А людям, читающим художественные произведения Сартра и представлять не нужно! За счёт глубокого психологизма в своих произведениях, Жан-Поль описывает настолько живо состояния героев, что невольно вызывает сочувствие и понимание у читателя, пробуждая внутри него память о схожем опыте.
В экзистенциальном романе, первой части трилогии «Дороги свободы» Ж.П. Сартра «Возраст зрелости» главный герой, философ по имени Матье, задаётся извечным вопросом – как обрести свободу? Более того, свобода для героя — это наивысшая ценность. Брак для героя — рабство, отношения — ничто иное, как обмен благами. Даже от самого себя Матье хочет быть свободен, поэтому у него имеется “вкус к самоанализу” — вкус к свободе. Так как в момент самоанализа человек воображает, словно он ничто, так как не является тем, на что он смотрит. Да, именно к этому и стремится Матье — к Ничто. Сартр применяет к нему такое определение как “стерильный человек”.
И, казалось бы, Матье получает все удовольствия от богемного образа жизни — у него есть любовница по имени Марсель, также он испытывает тёплые чувства к студентке Иниш, он имеет постоянный заработок и при этом не обременен никакими обязательствами. Однако всему этому раю было суждено рухнуть в тот момент, когда Матье узнаёт о беременности своей любовницы и предстаёт перед трудным выбором — найти деньги на аборт или же жениться на будущей матери? На деле, выбор этот для философа не такой уж и трудный — он практически сразу принимает решение за обоих и ищет способы сделать аборт. Но на протяжении всего пути — поиска врача, денег — Матье встречается с разнообразными героями: учеником Борисом и его любовницей Лолой, приятелем Даниэлем и своим братом Жаком. У каждого из них есть своё мнение о сложившейся ситуации, и их устами Сартр доносит до Матье идею о том, что, помогая Марсель сделать аборт, он не обретает свободу. Он занимается бегством, а смысл свободы заключается в совсем ином. Здесь я приведу цитаты брата Матье:
«Свобода состоит в том, чтобы смотреть в лицо ситуациям, в которые ты попал по собственной воле, и принимать на себя всю ответственность за них»
«Ты отказался от всего, чтобы быть свободным. Сделай ещё один шаг, откажись от самой своей свободы»
«Ведь ты всегда стремился к свободе, вот тебе и представился случай совершить поистине свободный поступок. Тебе остаётся только жениться на Марсель»
О чём же говорит Жак? Со стороны кажется, что он просто манипулирует своим братом и заставляет того сделать то, что он не хочет. Однако в этих словах кроется очень важная идея Сартра, которая заключается в том, что путь свободного человека — это путь Действия. Свобода – не цель, а условие для совершения действий, принятия решений и взятия на себя ответственности за них. Однако Матье не понимает этого и не прислушивается к брату. И, в конце концов, он расстается и с Марсель, и с Иниш.
Почему же Матье остаётся несчастным, когда разрывает все отношения? Ведь он один, не имеет никаких обязательств и ограничений. Не это ли та самая свобода, которую он так желал? На самом деле, никто не стесняет свободы человека кроме его самого. По мнению Сартра, человеку нужно быть свободным «для» а не свободным «от». Ибо второй подход приводит к ничто, это поведение реагирования. А первый подход – это совершение действия. Матье же выбрал путь отказа и отрицания. То есть им движет представление о свободе, как о чем-то абсолютном, что является пороком. Такая установка обездвиживает Матье, так как для принятия решения, чтобы совершить действие, нужно принять ответственность. Но он бежит от любой ответственности, так как считает её угрозой для своей свободы, тем самым загоняя самого себя в ещё большую не-свободу.
Но, ладно. Идея Сартра становится всё понятнее, однако имеется ли в его произведении пример свободного человека? Того, кто совершает Действие? Да, и этим человеком стал Даниэль — общий друг Матье и Марсель. Он также был осведомлён о том, что происходит между ними. И к любовнице Матье Даниэль не испытывает ничего более, чем сочувствие. Никаких нежных чувств или даже какой-то маленькой симпатии. Однако он решает жениться на Марсель и расти вместе с ней не своего ребёнка. Когда он принимает это решение и осуществляет его, значимой становится фраза:
«Значит, это и есть свобода? Даниэль действовал, он уже не может вернуться назад»
Это ещё один важный нюанс, который описан Сартром в произведении. Действие, через которое человек и реализовывает свою свободу, необратимо. Более того, возможность совершить поворотный поступок в своей жизни случается редко, и его нельзя упустить. Ибо возможность осуществить кардинальные изменения в своей жизни — это и есть признак свободного человека. Именно по этому поводу и раздосадован Матье, ибо свою возможность он упустил:
«Не знаю, что бы я отдал, лишь бы совершить непоправимый поступок»
Однако стоит отметить, что Матье не так уж и потерян. Ибо в его истории всё-таки можно найти момент, когда он совершает Действие. И поворотным изменением, как результат этого действия, становится любовь. Я неспроста упомянула Иниш — это ещё одна героиня истории, к которой Матье испытывает нежные чувства, ухаживает за ней. Но при этом очень долгое время в их взаимоотношениях не было никакой динамики. Ровно до тех пор пока Матье не целует девушку. Опять же, обратимся к тексту:
«Он слегка поцеловал её холодные сжатые губы»
«Теперь это была любовь. Пять минут назад эта любовь не существовала. Между ними было редкое и драгоценное чувство, не имевшее названия, оно не могло выражаться поступками»
Какая же ещё идея исходит от данного отрывка? Сартр пишет о том, что любовь — это тоже удел свободных людей, которые совершают действия. Все те чувства, которые имеются до принятия решения не имеют ещё ничего общего с любовью, ибо она требует выбора. Выбрать этого человека, совершить по отношении к нему действие. И также от этой любви можно и отказаться, как в дальнейшем Матье и поступает.
Таким образом, Сартр в своём произведении повествует о двух путях свободы — «свобода от» и «свобода для». Несомненно, истинным путём философ считает второй.
Напомним, что перед началом рассуждения мы задались двумя вопросами. На основе анализа сюжета «Дорог свободы», мы приблизились к ответу на вопрос, «почему свобода связана с ответственностью?» Наблюдая за действиями персонажей Сартра, мы всё яснее видим связку, которую демонстрирует автор. Он пишет, что ответственность – это условие свободного действия. Вне контекста ответственности персонажи могут пользоваться только неподлинной «свободой от», в то время как принимая на себя ответственность, им становится доступна подлинная «свобода для».
Определившись с тем, как Сартр представляет связь свободы и ответственности, мы попытаемся понять, как именно мы сами можем принять на себя ответственность и достичь подлинной свободы.
До настоящего момента мы уделяли большее внимание свободе, нежели ответственности. Но коль мы задались целью выработки практической рекомендации, нам не обойтись без хотя бы примерного понимания, что такое ответственность. Как мы поняли из предшествовавшего изложения, признаком ответственности у Сартра становится невозвратное изменение. Значение невозвратности придаёт ответственности радикальный оттенок. И в художественном произведении невозвратность, характеризующая действия персонажей, представляется органичной. По крайней мере, как средство выразительности. Но приглашение действовать радикально, с необратимыми последствиями, представляется, во-первых, не самым привлекательным, а во-вторых, не вполне реальным. В самом деле, Сартр описывает некоторые радикальные ситуации, которые случаются (если и случаются в повседневности) крайне редко. Повседневность же требует снижения этого пафоса и более «приземлённых» условий. Аналог невозвратных действий, который применим к повседневности, описан в романе «Тошнота». Условия для действования в повседневности раскрыты с помощью двух центральных персонажей — Антуана Рокантена и его бывшей спутницы Анни.
Наблюдая за этими персонажами в романе, мы во многом можем видеть их схожесть. Отчасти эта схожесть прослеживается в истории Антуана и Анни, отчасти – в их рассуждениях и концепциях. Например, из их речей мы узнаём, что существует два режима переживания жизненных ситуаций. Об этих двух режимах говорят оба персонажа, хотя и называют они их по-разному. Первый режим обоими условно обозначается как обыденность. Второй режим Антуан называет приключениями (aventures), а Анни «совершенными моментами» (moments parfaits) или «выигрышными ситуациями» (situations privilégiées). Полагаем, что этот второй режим и является аналогом тех радикальных невозвратных действий, о которых пишет Сартр в «Дорогах свободы».
Сперва поговорим о приключениях и о том, какие выводы о них делает Антуан Рокантен. Антуан – раньте, живущий в отеле в маленьком французском городе Бувиле. Раньше его работа была связана со многими перемещениями между странами, но в один момент он отказался от такой карьеры. В одной из бесед его сожитель, узнав о его опыте путешествий, побуждает Антуана помыслить о приключениях, которые он прожил. Размышление о приключениях занимает место на нескольких страницах книги и откликается в развязке романа. В общем виде мысли Антуана выражаются в нескольких фразах: «В общем, я воображал, что в известные минуты моя жизнь приобретала редкий и драгоценный смысл. И для этого не было нужды в каких-то особых обстоятельствах, нужна была просто некоторая четкость. Нынешняя моя жизнь не слишком блистательна, но время от времени, например, когда в кафе играла музыка, я возвращался вспять и говорил себе: в былые дни, в Лондоне, в Мекнесе, в Токио я пережил восхитительные минуты, у меня были приключения. И вот теперь это у меня отнимают. Без всякого видимого повода я вдруг понял, что обманывал себя десять лет».
Антуан приходит к выводу, что этот особый режим приключений невозможно прожить. Когда человек проживает какое-то событие, приключений с ним ещё не случается. Они обретают свою форму только в рассказе об этих событиях. Он находит критерий различия этих двух режимов во времени. В обыденности время идёт последовательно и непрерывно. В нём нет конца и начала, а одно событие в жизни не оказывается более значимым, оно неизбежно сменяется другим. В рассказах же время имеет свой конец, а события свои рамки: «Нам кажется, что мы начинаем с начала. «Случилось это погожим осенним вечером 1922 года. Я работал письмоводителем у нотариуса в Маромме». Но на самом деле начинаешь с конца. Конец здесь, он присутствует здесь невидимкой, это он придает произнесенным словам торжественную значимость начала».
И далее: «…Рассказ развертывается задом наперед: мгновения перестали наудачу громоздиться одно на другое, их подцепил конец истории, он притягивает их к себе, а каждое из них в свою очередь тянет за собой предшествующее мгновение».
Тяготение Антуана к приключениям выдаёт его интерес к тому, чтобы быть объектом. На это нам указывает и наш язык, ведь когда мы говорим, что с кем-то что-то приключилось, то мы подразумеваем, что это обстоятельства так значимо сложились, а сам герой этих приключений лишь случайно оказался причастен к ним. Рассуждение спутницы Антуана, Анни выдают её тягу к тотальной субъектности.
Анни тоже рассуждает об особенных обстоятельствах. Но, в отличие от Антуана, её концепция состоит в том, что человек, обнаруживая их, всё-таки может стать не бездействующим наблюдателем, а деятелем. Такие моменты она называет «выигрышные ситуации». Она объясняет это на примере чтения книги с иллюстрациями. Наверняка, и вы можете вспомнить похожие моменты. Берёте вы какую-нибудь книгу, а в ней несколько сотен страниц текста и лишь с десяток иллюстраций. И вот то, что было на них изображено Анни и прозвала выигрышными ситуациями: «Должно же было в них быть что-то особенное, если именно их решили сделать предметом таких немногочисленных иллюстраций. Понимаешь – выбрали именно их, хотя было множество эпизодов, куда более благодарных для художника или более важных для истории».
Дальше Анни, по сути, даёт инструкцию, как именно человек может осваивать эти моменты и совершать действия в них. Это открывается нам в диалоге Антуана и Анни:
– А совершенные мгновения? Они здесь при чем?
– Они настают потом. Сначала появляются предвестья. Потом в жизнь людей медленно, величаво вступает выигрышная ситуация. И вот тут возникает вопрос, хочешь ли ты превратить ее в совершенное мгновение.
– Понял, – говорю я. – В каждой выигрышной ситуации надо совершать определенные поступки, принимать определенные позы, говорить определенные слова – а другие позы и слова категорически возбраняются. Верно?
– Если угодно…
– В общем, выигрышная ситуация – это сырье, его надо обработать.
Иными словами, для того, чтобы перестать быть наблюдателем и стать деятелем, нужно определить особенную ситуацию и освоить её, преобразовывая эти обстоятельства, но не разрушая их.
Анни приводит пример из своей жизни, как она действовала в этой выигрышной ситуации — в моменте первого поцелуя с Антуаном:
– Ты, конечно, не помнишь, как я в первый раз поцеловала тебя?
– Прекрасно помню, – победно заявляю я, – это было в Кью-Гарденз на берегу Темзы.
– Но ты никогда не подозревал, что я сидела на крапиве: платье у меня задралось, крапива обстрекала ляжки, и при малейшем движении их жгло все сильнее. Ну так вот, тут одного стоицизма было мало. Ты меня нисколько не волновал, особого желания целоваться с тобой у меня не было, поцелуй, который я собиралась тебе подарить, имел куда более важный смысл – то был залог, договор. Понимаешь сам, как некстати пришлась эта боль: в такую минуту я не имела права думать о своих ляжках. Мало было не показывать, что мне больно, надо было боли не чувствовать… На целых двадцать минут – на все то время, что ты меня уламывал, хотя я и без того уже решила тебя поцеловать, на все то время, что я заставила себя упрашивать, – ведь поцелуй должен был быть дан по всем правилам, – я себя полностью обезболила. А, Бог свидетель, кожа у меня на редкость чувствительна. Но я НИЧЕГО не чувствовала, пока мы не встали.
С течением времени Анни разочаровывается в этих «совершенных мгновениях». Как вы могли заметить по примеру с первым поцелуем, это осваивание совершенного мгновения происходило для другого. Она и не особенно хотела целовать Антуана, это было, скорее, формальностью, и подавляла боль от крапивы, хотя, несмотря на её заверения, чувствовала её. Иными словами, она делала это мгновение для другого, но не для себя. Она рассказывает, что окончательно разуверилась в совершенных мгновениях в театре. Действие на сцене действительно напоминало совершенное мгновение: с его пафосом, сюжетом и значимостью. Но в это время она «сама была в пыли, на сквозняке, под слепящими софитами, среди картонных декораций». А в результате, совершенных мгновений не было ни для неё, ни для зрителей, которые лишь смотрели на игру, но не проживали эти мгновения сами.
Сартр вкладывает в уста Антуана исход интеллектуальных исканий героев: «Все так, все знакомо. И приключений нет, и совершенных мгновений нет… мы утратили одни и те же иллюзии, мы шли одними и теми же путями».
Таким образом, вопрос, который мы поставили перед собой, остаётся открытым: как человек может брать ответственность, чтобы быть свободным?
Мы заметили, что общим признаком для ответственности, которую Сартр определяет как необходимое условие свободы, является некоторая радикальность. Либо это невозвратное изменение, либо это особые неповторимые обстоятельства. И во всех проанализированных нами эпизодах в книгах Сартра ответственность оказывается окружённой ореолом таинственности. Для нас, кто ведёт это расследование и пытается снять ореол этой таинственности, персонажи Сартра оказываются плохими свидетелями. Они то заявляют, что знают, как быть деятелями, как брать на себя ответственность. Немного погодя, они меняют показания и берут свои слова о возможности действовать обратно. Похоже, ответственность действительно является недостижимым ориентиром, который существует только в особенном времени рассказа, но трудно адаптируемым под наше обыденное время.