Диалог Платона «Пир» — классический текст об эросе как клее, с помощью которого соединяются части в целое. Тема союза, эвдемонической целостности, гармонизации отношений между элементами любой системы, – это центральная тема классической метафизики. В «Государстве» Платон продолжает эту тему построения эвдемонического общества и счастливого человека. 

Эту тему социокультурной целостности, спаянной любовью, подхватывает Августин Аврелий, внося в нее в то же время манихейское зерно раскола единого космоса. Автор «De Civitate Dei» создает модель антагонистически противостоящих частей общества – Церкви и Государства.

«Одни возлюбили Бога до презрения к себе. Другие возлюбили себя до презрения к Богу»

 

Шайкой разбойников называет Августин государство. Это новая метафизика, метафизика разоблачения лжи. Философия Нового времени усиливает пафос разоблачения, достигающий своего апогея в теории критики идеологий и, наконец, разоблачение самой метафизики как техники власти над умами. Вся вторая половина ХХ века прошла под знаком разоблачения всевозможных техник власти. Это движение возглавляли левые европейские философы: сначала франкфуртской критической школы (Адорно, Хоркхаймер,Маркузе, Фромм, Беньямин, Лёвенталь, Нейман,Поллок), а затем французские структуралисты и постструктуралисты (Фуко, Лиотар, Бодрийяр, Альтюссер, Барт). Поздний, разочаровавшийся в пафосе разоблачения, эсхатологически настроенный Бодрийяр назвал это «оргией освобождения». «Мы живем в эпоху «после оргии»» — пишет он. Мы — это западноевропейцы. А мы, русские, только в 2000-х ощутили на себе то, что эти философы назвали постмодерном и постпостмодерном. Благодаря мощному потоку постмодернистской философии русские оказались тоже в ситуации «после оргии». Обидно, что мы после оргии, а оргии у нас не было.

То, что русские не участвовали в последнем акте всеевропейской интеллектуальной оргии – в постмодернистском её этапе, позволяло какое-то время хорохориться отечественным критикам постмодернистских идей: что-де у нас никакого постмодерна нет, у нас типа премодерн, археомодерн, соборность или какая-то иная дедморозность. Однако сегодня стало очевидным то, о чем писали и французы и Фукуяма: «На наших глазах рушатся «фабрики доверия», утрачивают ценность основные институты, вырабатывавшие доверие, согласие, легитимность, которые лежат в основании проекта модерна. Речь о государстве, университетах и медицине».

Начатый в «святые 90-е» антисссрской интеллигенцией подрыв доверия к государству был стимулирован глупейшими действиями госидеологов, пропагандистов на телевидении типа Соловьева-Киселева, а также разного рода чиновниками, говорящими в эфир феерические глупости. Особый вклад в подрыв доверия к государству внесен крушением модели представительской демократии, когда депутаты стали назначенцами партийного аппарата, что сделало слишком очевидным тот факт, что никого депутаты не представляют, несмотря на то, что прошли какие-то запутанные для народа выборы. Дольше все держались такие фабрики доверия как университеты и медицина.

Чем в частности интересен т.н. «ковидный спектакль»? Нужно сказать, что, помимо медицинского аспекта пандемии 2020-х, есть у нее медийное идеологическое измерение, которое я и называю «ковидным спектаклем» по аналогии с концептом Ги Дебора «la Société du spectacle».

Спектакль, который устроили СМИ и власти неумелыми действиями, на наших глазах обрушивает доверие к медицине и образованию. Переход на тотальный дистант школ и ВУЗов вызвал оторопь у родителей, преподавателей, студентов. В докладе ученых Высшей школы экономики под названием «Высшее образование: уроки пандемии: оперативные и стратегические меры по развитию системы» говорится, что подавляющее большинство профессуры России посчитало дистантное образование негодным средством для средней и высшей школы. Правда, это не помешало авторам доклада сделать вывод, что российские профессоры — ретрограды, которые недопоняли неизбежности и благотворности т.н. “цифровизации” и дистанцирования. Последние месяцы пошел вал статей от ученых-медиков о мерах, предпринятых в связи с пандемией. Эти статьи противоречат друг другу, внятных объяснений нет, при том что каждый пишущий медик говорит безапелляционно, как «ходящий в истине пророк» (видимо, такова традиция медицинской науки — общаться с широкой публикой без всякой критики и сомнений в своих выводах). Как ни странно, но именно эта уверенность авторов противоречащих друг другу интервью открыла процесс коррозии доверия к медицине — а ведь университеты (наука) и медицина — последние мощные «фабрики доверия» для масс.

Университеты (наука) и медицина — последние мощные «фабрики доверия» для масс 

Университеты по всему миру лежат в руинах, что научно зафиксировал в 90-х гг. Билл Ридингс (См.:Риддингс Б. Университет в руинах. М.: 2010). Но этого долго не было видно в России, где они потихоньку гнили под песни реформаторов из министерства. Пандемийный кризис сделал очевидным, что университеты — настолько маловлиятельные единицы экономического и культурного пространства, что именно им первым устраивают локдаун, выбрасывая на дистант. Это символ имитации и гниения образования. Театры, школы и даже музеи, не говоря уж о ТРЦ с их тысячными каждый день посетителями, функционируют, потому что их нужность в той или иной степени осознается управленческими элитами. И только с университетами они ведут себя как с приживалками на теле государственного хозяйства. Разве университеты не нужны? Объективно нужны, так как они — инкубаторы социального и культурного капитала страны. Но элиты их, видимо, списали, решив, что понижение культурного и профессионального уровня системы не страшно для них. Почему они так решили, остается загадкой.

Поколением дистанта будут профессиональные инвалиды, «хромые утки рынка». Я вспоминаю свою недавнюю прогулку по коридорам университета, ушедшего на дистант. Жуткое и одновременно мистическое зрелище: гулкое пустое огромное пространство, по которому, как тени, иногда скользят клерки от образования. Они тоже как-то сразу стухли, лишившись фактора, придававшего им онтологический статус, — студентов в аудиториях. То, чем они гордились — принадлежностью к государственному образованию — сразу же исчезло эстетически и онтологически. В одночасье оказалось, что эстетическое (чувственно-физическое) присутствие государства необходимо для функционирования самой идеи государства. Как верно показал М.Фуко: «Тело государства — это университеты, школы, больницы и тюрьмы».

«Когда невозможно верить людям, их остается любить»

Теперь тело государства скукожилось до больнице-тюрьмы. Надолго ли? Разного рода «пророки» цифровизации вовсю верещат о «новой нормальности»! — нормальности камер слежения и больничных коек. Немного в стороне от этих процессов стоят Церкви…. И смотрят на нас… И хранят какое-то зловещее в этой ситуации молчание.

Подождем и мы. Но давайте будем говорить на языке философии. Давайте говорить о любви. О любви как о силе, возвращающей доверие к Другому. Когда невозможно верить людям, их остается любить.