Валерия Копанева, соискатель кафедры философии ВолГУ
У нас с друзьями есть традиция совместных просмотров фильмов. Мы смотрим не только для того, чтобы развлечься, но и для анализа, обсуждения и поиска новых тем для исследований. Помню, как просмотр фильма «Ирландец» М. Скорсезе в 2020 году подарил мне тему открытости/ закрытости, фильм Р. Литвиновой «Северный ветер» в 2021 — тему масштабности (макромасштаб/ микромасштаб). В начале этого года я уж начала думать, что тему на этот год я не вижу или все казалось «не тем». Но эта тема стала так навязчиво появляться чуть ли ни в каждом фильме и в каждом спектакле, что решила посвятить ей не один подкаст и текст.
N.B. Поскольку конец фильма всегда содержательнее любой другой части фильма, т.к. содержит главное послание режиссера, то в статье будут спойлеры финалов фильмов. Поэтому если вы относитесь к той части аудитории, которые с нежностью и трепетом относятся к просмотру фильмов и не терпят спойлеров, то лучше обойти статью стороной.
Осенью прошлого года мы с друзьями посмотрели фильм У. Андерсона «Французский вестник». Сюжет фильма нелинеен и содержит в себе “рассказ в рассказе”, поэтому пересказывать даже нет смысла. Но там есть главный герой — это редактор “Французского вестника”, который собирает вокруг себя рассказчиков и журналистов. Только вот одна странность: номер журнала последний — завещание. Почему это странно? Потому что обычно в таких ситуациях назначается преемник, продолжатель дела, но тут его нет. Осознанно нет. Что наталкивает нас на мысль, что фигура отца в кинематографе становится неоднозначной и проблематичной.
Традиционно принято считать, что фигура отца в произведениях искусства символизирует порядок/ власть/ Бога/ метанарратив (миф), однако в современном кинематографе фигура отца носит совсем иной характер. Андерсон впервые заставил обратить меня внимание на то, что фигура отца умирает или если не умирает, как во “Французском вестнике”, то с ней явно что-то не так и свои функции отец не выполняет.
Оказалось, что большинство фильмов Андерсона — это вариации на тему отцовства. Только в “Семейке Танненбаум” показан непутевый отец, который вдруг спустя много лет вспомнил, что он отец и захотел восстановить семейство, но у него это не получилось. В “Академии Рашмор” биологический отец практически отсутствует, а символический отец пассивен настолько, что Макс Фишер (главный герой) сам организует свою жизнь. Это, кстати, характерно для Андерсона: герои-дети часто вундеркинды, которые оказываются более состоятельны, чем их родители. Это неслучайно, гениальность детей — это компенсация незрелости родителей и их родительской непригодности. У нас с друзьями даже была шутка, что всем нужен резиновый отец, который сидит за столом и иногда стучит по нему, призывая к порядку. Но все уже понимают, что это симулякр. Однако у Андерсона есть исключения, которые показаны в фильмах “Водная жизнь Стива Зиссу” и “Королевство полной Луны”.
В “Водной жизни…” режиссер предлагает сценарий “отца для всех”: когда Стив Зиссу становится отцом не только для своего единственного сына, но и для всего экипажа. В “Королестве полной Луны” герои обретают отца в новом качестве, что вселяет им надежду на сохранение порядка. Но эти фильмы исключение, потому что в основном Андерсон показывает слабость фигуры отца, поэтому один из таких “отцов” говорит: “А Макс сегодня нам что-нибудь устроит? Музей, например?”
В противоположность пассивному и практически отсутствующему отцу Андерсона показан образ давящего отца в фильме “Все путем” с Де Ниро. Отец столкнулся с тем, что никто из детей не сможет (на самом деле не хотят) приехать к нему на праздник, поэтому он решает посетить каждого сам. Дети начинают его обманывать или недоговаривать о своей жизни, что приводит к разрыву диалога между ними, точнее становится понятно, что диалога никогда не было. Отец давил тем, что требовал от детей всегда быть лучшими и стремиться к успеху, однако именно это и привело к распаду семьи и даже жертвам — этот сценарий отцовства тоже показан как губительный…
Наиболее радикально в этом свете выглядит последний фильм Педро Альмодовара “Параллельные матери”, где фигуры отца вообще нет, а в центр выведены фигуры матерей. Пока похоже, что фигура матери — это последнее святое, что осталось, но не удивлюсь, что скоро и ее будут вытеснять. Хотя это уже есть в фильме П. Соррентино “Рука Бога”, когда дети остаются сиротами (возможно, он заглядывает вперед и тема сиротства нас еще настигнет).
Пассивный, резиновый, отсутствующий, давящий отец… Вы спросите: “Неужели нет хороших образов отца в кино?” За весь кинематограф не отвечу, скорее всего в старых фильмах (из модерна) мы найдем положительные образцы, однако в фильмах последних лет тенденция отнюдь не радужная. Это логично с точки зрения постмодернизма, в котором фигуру отца функционально размыть и обесценить, чтобы не было определенности, не было устойчивого порядка, не было вертикали, не было давления чего-то большего. Кстати, в начале статьи я умолчала о фильме, который для меня стал точкой отсчета. Это фильм “Отец” с Хопкинсом, который я посмотрела в начале прошлого года. Пока из всех фильмов на тему отцовства — это фильм с самой трагичной концовкой и предостережением. Если вы хотите ощутить всю полноту распада фигуры отца, то рекомендую посмотреть именно этот фильм.
Однако есть один намек на позитивный образ фигуры отца, который предлагает Паоло Соррентино в сериале “Новый папа”. Я обратила внимание на то, что за сериал сменяется 4 Папы, из них трое в определенном промежутке управляли одновременно, несмотря на то, что официальный Папа один. Причем в конце один из героев говорит: “У нас было два великих Папы, теперь нужно выбрать обычного”. На что намекает Соррентино? Есть гипотеза: на то, что образ отца теперь не один, а его нужно собрать из множества образов. Один отец не справляется, у отдельно взятого есть слабости, но нужны те, кто эти слабости компенсирует. Так, один Папа показан как депрессивный и переживающий личную драму индивидуалист, но при этом он олицетворяет разумность (философия “срединного пути”, меры). Второй Папа в коме, но при этом когда он из нее выходит видно, что он олицетворяет волю. В конце Папой становится, по сути, человек прагматически ориентированный. По отдельности видно, что ни один из них не справляется, но в совокупности это уже хороший ансамбль (в том смысле, что порядок удерживается) и альтернатива для зрителей.
Это пока только начало моих наблюдений за темой фигуры отца в кинематографе. Недавно подумала, что если кто-то из режиссеров сейчас создаст фильм с хорошим образом отца, то он произведет фурор и будет против мейнстрима, но оснований для такого оптимизма нет. Особо внимательный читатель и зритель легко свяжет измельчание фигуры отца в культуре и кризис образования, который сейчас коснулся всех…