Павел Прохоренко
Японская писательница получила премию за роман, созданный при помощи нейросети. Правда, как заявила сама Риэ Кудан после награждения, ChatGPT сгенерировал только 5% текста. Эти фрагменты она добавила в произведение без изменений. С нейросетями связан и сюжет ее книги «Токийская башня сочувствия»: в местном парке строится небоскреб, и архитектор не доволен повсеместным использованием чат-ботов. Организаторы престижной литературной премии отказались комментировать награждение победительницы после ее заявления о соавторстве с чат-ботом.
Этим летом сервис «ЛитРес» громко объявил о том, что у них выходит новинка, целиком якобы написанная нейросетью.
Издательство Individuum выпускало книгу писателя и художника Павла Пепперштейна, где половину написал Пепперштейн, половину — нейро-Пепперштейн.
В 2023 году около 20 американских писателей подали иск против OpenAI, которая разрабатывает в том числе чат ChatGPT. Авторы обвинили компанию в нарушении авторских прав и незаконном использовании их произведений для обучения нейросети. Заявители потребовали возместить ущерб и выплатить по $150 тыс. за каждую нелегальную работу.
I.
Все эти новости говорят о том, что AI стал частью разных творческих моделей. Но очень разная реакция на эти новости говорит ещё о том, что в центре внимания многих по-прежнему остается сакральная фигура автора.
В принципе нет ничего нового в коллективном творчестве, в реализации (или ее помощи) чьих-то сюжетов и замыслов. Известно, что голливудские студии прибегают к помощи разных специалистов для работы с разными частями сценария: диалоги, персонажи, сюжет и т.д. Есть примеры коллективного творчества в литературе с давних времен: драматурги елизаветинской эпохи, некоторые коллективные проекты советской литературы 20-х годов («Большие пожары») и т.д. Однако фигура автора никогда не ставится под сомнение, даже если это коллектив сценаристов. Иными словами, их субъектность не оспаривается. Другое дело искусственный интеллект. Здесь любопытны два момента.
Первый связан с тем, что искусственный интеллект в качестве автора или соавтора идеально вписывается в бартовское определение скриптора. Напомню, что идея Барта заключалась в том, что скриптор приходит на смену автору, причем от него не зависит главное – структура текста. Скриптор – одна из фигур, участвующих в создании текста, а не единственный и уникальный Творец. В этом смысле исчезновение автора – это десакрализация его образа.
Идея совмещения двух типов текста – авторского и дискурсивного – лежит в основе монтажа. Такие опыты делали поздние модернисты, вставляя, например, в свои тексты фрагменты и вырезки из газет (Джон Дос Пассос). В этом смысле взаимодействие с AI не более чем продолжение этой идеи. Только если раньше монтаж и коллаж служили метафорой хаоса и мозаичности повседневности, то сейчас, наоборот, это текст, созданный на основе конкретного запроса, который к тому же может постоянно уточняться.
Недавний скандал с поэтом и художником Евгением Никитиным, которого организатор выставки «Vladimir Sorokin Blue Lard #cancelrussianculture» Марат Гельман изначально попросту не указал ни в каком качестве и никак не упомянул довольно показателен. Так, Никитин не говорил о соавторстве изначально, он выступал промт-инженером, то есть обратывал запросы Владимира Сорокина для работы с нейросетью. На основе этих запросов и были созданы тексты к выставке. Да, исходным текстом был роман «Голубое сало», но проблема в том, что мы имеем дело со сложной дискурсивной обработкой этого текста, в котором участвовали два человека и одна нейросеть. Причем это принципиально новый тип сотрудничества, не похожий на традиционную редакторскую/издательскую правку. Никитин выступал в качестве медиатора, а нейросеть, говоря терминами Ролана Барта, скриптором.
Мы можем рассмотреть использование AI на двух уровнях: микроуровне (через концепцию стиля) и макроуровне – через идею текстуальных границ и понятие паратекста.
Использование AI укладывается в рамки того, что Жан Женнет назвал паратекстом. К нему он относит очень разные элементы как внутри текста, так и снаружи (подзаголовок, эпиграф, авторские комментарии и даже издательская аннотация. Ключевая функция паратекста метатекстуальная: он в своих вариантах задает определённый код прочтения (через подчёркивание жанра, названия глав, статус автора и т.д.). Однако в связи с AI есть развилка. С одной стороны, текст, созданный AI, может быть нам дан в явном виде, автор может так или иначе это подчеркнуть. В этом случае метатекстуальная функция будет сохраняться, так как такого рода текст тоже будет своеобразным кодом, который нужно учитывать при прочтении произведения. В случае, например, с Пепперштейном и нейро-Пепперштейном во втором случае мы имеем дело с неким аватаром писателя, подчеркивается граница между двумя типами текстов и даже двумя создателями. Мы знаем из аннотации к книге, что нейро-Пепперштейн обучен на текстах самого Пепперштейна и классической литературы и выдает некую дискурсивную комбинацию его образов, выступая в этом смысле неким метаавтором, но при этом контролируемым реальным Пепперштейном, который осуществлял отбор текстов. А в случае с Риэ Кудан пятипроцентный вклад нейросети, очевидно, стал частью общего текста. В этом смысле AI выступает не как соавтор, наделенный определенной субъектностью, а как просто инструмент генерирования текстов на основе существующих дискурсов. Таким образом, кейс нейро-Пепперштейна – пример паратекста направленного не внутрь текста, а вовне, проблематизируя понятия автора, к которому я обращусь позже.
II.
Искусственный интеллект работает с таким массивом данных и текстов, с которыми не способен работать ни один писатель. Это довольно очевидный момент. С этим вопрос о различных стилистических пластах.
Ролан Барт, рассуждая о стиле в книге «Нулевая степень письма», выделял такие понятия, как язык, стиль и письмо. И если первые два – это то, что присуще человеку от рождения и соотносится с национальным языком и индивидуальными особенностями, то письмо – это навык приобретаемый и зависящий от идентичности (профессиональной, политической, мировоззренческой) человека. В этом смысле текст, созданный AI не будет соотноситься ни с одним из понятий, потому что для него не существует ни понятия национального языка, ни конкретной идентичности. Он будет на нулевом стилистическом уровне, так как в таком тексте не будут задействованы ни социально-политическая, ни индивидуальная составляющие.
При этом текст, созданный AI, все равно будет нагружен тем или иным дискурсом. Сергей Зенкин, ссылаясь на работы Майка Риффатера пишет, что «совсем нейтрального, бес-стильного языка, по-видимому, не бывает». Он утверждает, что могут быть более-менее сильные и заметные отклонения от воображаемого нулевого уровня. Это может быть ситуация минус-приема, о которой писал Лотман, то есть сознательный отказ от стилистических средств.
Однако AI не просто работает с огромными базами данных и в этом смысле его возможности просто глобально выше человеческих. Дело в том, что сам язык AI может подвергаться правкам через уточнение запроса и ситуации. Приведу пример собственного запроса. Я попросил написать диалог между двумя влюбленными в различных стилях. Начал я с классицистического стиля, продолжил романтическим, закончил постмодернистским, а заодно добавил реализм и футуризм. Для упрощения задачи я мог специально упрощать (и даже искажать, если говорить о строгой научности) формулировки, например, «в стиле романтизма/классицизма и т.д.».
Каждый раз я получал разные варианты, причем каждый сопровождался краткой справкой относительно тех или иных особенностей стиля. Приведу эти варианты. Они выделены курсивом.
- > ChatGPT4 | Midjourney: Конечно, давайте создадим диалог в романтическом стиле:
Александр: Моя прекрасная Юлия, в твоих глазах я вижу отражение звездного неба, которое зажигает мое сердце огнем нежности.
Юлия: Дорогой Александр, в каждом твоем слове я чувствую мелодию любви, которая звучит в моей душе как родник чистых чувств.
Александр: Мы словно два листа, замененные ветром судьбы, несущиеся по реке времени, но навеки соединенные теплым пламенем нашей любви.
Юлия: Да, мой дорогой, наша любовь словно нежный цветок, расцветающий под теплыми лучами утра, наполняющий наш мир ароматом нежности и надежды.
Александр: Пусть звезды самого ясного неба слышат наши слова и вечно благословляют этот момент, когда мы объединились в единой мелодии любви. - > ChatGPT4 | Midjourney: Футуризм — это художественное движение, которое возникло в начале 20-го века в Италии. Характеризуется оригинальным подходом к изображению мира. Давайте попробуем создать диалог в стиле футуризма:
Александр: Жужжание твоего голоса, Юлия, пронзает мою душу звуковой волной будущего, переносящей меня в мир невиданных перспектив.
Юлия: Как любовь возможна без гармонического сочетания наших электромагнитных волн? Наши сердца бьются в такт сигналам будущих времен, объединяясь в едином лазерном луче страсти.
Александр: Мы — современные теплоходы, скользящие по океану бесконечных возможностей, где лазерные лучи наших чувств освещают путь вперед, направляя нас к новому измерению любви.
Юлия: Да, наши чувства как космический аппарат, летящий в неизведанные галактики, готовый исследовать безграничные просторы этой вселенной любви.
Александр: Пусть наши эмоции оказывают скорость света в вихре будущего, навсегда меняя наше представление о любви и сливаясь в пучине технологической революции чувств. - > ChatGPT4 | Midjourney: Реалистический стиль часто характеризуется приземленной, повседневной реальностью. Давайте создадим диалог в этом стиле:
Александр: Здравствуй, Юлия. Последнее время чувствую себя, как втянутый в водовороты эмоциональной ачивки. Работа невыносима, а улицы грязные и прохладные.
Юлия: Да, Александр, дни становятся все более однообразными и трудными. Я искренне надеюсь, что у нас будет возможность провести хотя бы один день особенный.
Александр: Полностью согласен. Время стало растекаться, словно тягучая гуща. Чувствую себя утомленным и подавленным.
Юлия: Мы оба испытываем давление суеты. Надеюсь, что мы сможем найти хотя бы кратковременный отдых от этой суеты, и найти спокойствие в нашей обыденной суете. - > ChatGPT4 | Midjourney: В постмодернистском стиле характерны эксперименты, игра с разными жанрами и текcтовыми формами. Давайте создадим диалог в этом стиле:
Александр: Привет, Юлия. Сегодня, тыслучал о глобальных движениях межпланетных идей для творчества у своих поклонников? Дыхание космоса запутано в веяниях будущего.
Юлия: Привет, Александр. Наверное, я услышала о мерах для сближения искусства с астральными путями. Эмоциональная гармония противоречий в сочетании с облачностью наших реализаций.
Александр: Совершенно верно. Искусство должно создавать множество телескопических проекций смысла и значения, чтобы оценить непредсказуемый хаос друзей реальности.
Юлия: Да, иногда кажется, что наш обыденный мир — это всего лишь зеркальное отражение шелка атрибутов последних героических попыток.
Итак, как мы видим, даже на уровне самых базовых определений стилистических особенностей, у АI возникают проблемы. Он ограничивается общими формулировками, хотя не сказать, что они вообще все мимо. Так, про постмодернизм вполне можно согласиться про «игру с разными жанрами и текстовыми формами», а вот идея про «повседневную и приземленную реальность», видимо, завязана на какой-то компиляции из определений натурализма/натуральной школы, взятых из каких-нибудь советских учебников. В общем, все определения страдают сильной неполнотой, странными обобщениями, но при этом в чем-то где-то верными.
Теперь обратимся к получившимся текстам. В случае с классицизмом и романтизмом сложно увидеть принципиальную разницу. Это тексты, насыщенные или даже перенасыщенные тропами. Любопытно, что все они связаны с природными образами, что, частично, вполне соотносится с повышенной метафорикой, свойственной этим направлениям: «родник чистых чувств», «пламя любви», «аромат нежности и надежды», «мелодия любви». При этом сам AI чрезмерную метафорику связывал с классицизмом, а не романтизмом, однако, как можно увидеть в примерах, классицистический стиль отличается у AI какими-то странными конструкциями с нарушениями грамматики: «Ваше обаяние окутывает меня нежейшими узами, крепче вековой дуб», «верным свидетелем нашей любви будет небо и звезды навеки», хотя и тропов там тоже хватает.
Любопытно, что в случае с футуризмом и постмодернизмом практически невозможно заметить какую-либо разницу, хотя AI настаивает на разных определениях. И в одном и в другом случае мы видим нагромождение каких-то техногенных метафор вместе с отчетливо научно-фантастическим дискурсом («технологической революции чувств», «Наши сердца бьются в такт сигналам будущих времен, объединяясь в едином лазерном луче страсти», «лазерные лучи наших чувств освещают путь вперед, направляя нас к новому измерению любви», «наши чувства как космический аппарат, летящий в неизведанные галактики», «Дыхание космоса запутано в веяниях будущего» и т.д.). Какое-то подобие экспериментальности, о котором пишет AI, говоря о постмодернизме можно увидеть разве что опять же в странных грамматических конструкциях и совсем уж бессвязных репликах.
Да, вероятно, выборка не очень показательная, чтобы говорить именно о каких-то макроструктурах типа жанра, однако стилистические особенности позволяют сделать ряд наблюдений.
Во-первых, продолжив диалог и спросив о фрагменте с классицизмом, я задал вопрос:
> Pavel: почему ты думаешь, что это диалог в стиле классицизма?
> ChatGPT4 | Midjourney: Я извиняюсь за путаницу. Моя ошибка в том, что я предложил диалог, который явно не соответствует классицистическому стилю. Понятия классицизма не применимы к современным диалогам, и моё объяснение было некорректным.
Таким образом, можно сделать вывод, что сам AI с трудом может дать не только точное и четкое определение тому или иному направлению, но и сформулировать четкие критерии дискурса. AI вполне может быть обучаем на классической литературе, однако он не может ответить, что именно из этих текстов он взял во время ответа. Иными словами, он пытается работать не с текстами, а с дискурсами, хотя при этом обучен он на вполне конкретных текстах.
Во-вторых, да, в тексте AI можно увидеть метафору, метонимию и другие тропы, однако остается вопрос об осознанности их использования. В этом смысле такого рода текст можно соотнести с текстами поэтов (писателей)-любителей, которые зачастую используют тропы и другие стилистические фигуры, а порой даже перенасыщают ими текст только потому, что у них есть установка на то, что в поэзии/художественной литературе это норма.
Другой же пример запроса заключался в создании аналогичного диалога, но без указания на романтизм. Вот что получилось:
> ChatGPT4 | Midjourney Конечно, вот диалог двух влюбленных без использования стилистических средств:
Максим: Привет, Лена. Как прошёл твой день?
Лена: Привет, Макс. День был довольно насыщенный, но в целом неплохо. Как у тебя?
Максим: У меня тоже всё в порядке. Я просто рад видеть тебя после такого дня.
Лена: Спасибо, ты всегда умеешь поднять мне настроение. Ты что-то планируешь на выходные?
Максим: Ничего особенного. Может быть просто проведём время вместе? Мне просто важно быть рядом с тобой
Легко заметить, что в тексте действительно нет заметных тропов за исключением уже стершихся и вошедших в обиходную речь метафор («насыщенный день», «поднять настроение», «проведем время»). В этом смысле AI строго следовал идее нейтрального текста. Однако это мало чем отличается, если сформулировать запрос как «создай диалог двух влюбленных», не указывая на стиль вообще. Получилось следующее:
Мария: Привет, Даниил. Как твой день прошел?
Даниил: Привет, Мария. День был довольно насыщенным, но я с нетерпением ждал момента, чтобы увидеть тебя. Как у тебя дела?
Мария: У меня все хорошо. Твоё присутствие всегда приносит радость и уют в мою жизнь.
Даниил: Я рад слышать, что ты чувствуешь так же, как и я. Я часто думаю о том, как повезло мне встретить тебя.
Мария: Ты особенный для меня, Даниил. Твоя поддержка и забота делают мою жизнь полнее и ярче. Чем я могу тебе помочь или сделать этот день особенным?
Даниил: Просто быть рядом с тобой уже делает этот день особенным. Ты – моя радость, моя поддержка, моя любовь. Спасибо, что ты есть у меня, Мария.
Таким образом, синтагматически текст AI встраивается в логику стилистических фигур, если это отмечать в тексте, подчеркивать само наличие текста, сгенерированного искусственным интеллектом: мы имеем дело с одним из вариантов чужого слова. Можно говорить об использовании такой стилистической фигуры, как цитация. Она нарушает однородность текста, делает его гетерогенным, заставляя задуматься об интертексте. Но таков традиционный способ цитирования, когда мы имеем дело с каким-то автором, текстом или хотя бы дискурсом (газетные заголовки, лозунги, рекламные слоганы и т.д.). В случае же с AI сложно сказать, с цитацией чего мы имеем дело. Это некий обобщенный абстрактный дискурс, как его понимает AI в заданных рамках. То есть да, это чей-то иной голос, но не чужая речь, а, скорее, чужой язык, если вспоминать соссюровскую оппозицию. И здесь важны способы и мотивировки, которыми автор может вводить в свой текст этот чужой голос (см., например, хрестоматийный пример анализа разных способов введения и функционирования чужого слова в «Евгении Онегине» у Юрия Лотмана).
Но и сам AI может варьировать стилистические средства, то делая текст более, то менее насыщенный ими. А, следовательно, парадигматически представляет собой одну из фигур, создающих текст. Полноценный ли это автор/соавтор, бартовский скриптор или просто помощник? Так, Владимир Сорокин отмечал, что главное – это автор замысла, выстраивая таким образом четкую иерархию, следуя модерному взгляду на фигуру автора. Однако авторская интенция далеко не единственный атрибут субъектности автора. Но тут вопрос или в признании субъектности AI или в продолжении тенденции разсубъективации и, соответственно, десакрализации фигуры автора. В самом деле, если AI уже способен создавать тексты не только на уровне любительской литературы, но и, как в случае с Пепперштейном, на вполне профессиональном, то где эта грань?
В итоге, приведенные случаи использования искусственного интеллекта проблематизируют одни из ключевых понятий литературы: автор и стиль. Вполне возможно, что категории автор и скриптор в ближайшем будущем (а, может, уже сейчас) не смогут покрывать то, чем является AI в отдельных случаях. То же относится и к стилю. Делает ли механическое понимание того, что такое троп, использование его осознанным, имеет ли это целью создание стилистического эффекта или нам достаточно того, что мы можем констатировать наличие тропов и стилистических фигур в тексте? Наконец, вводя текст от AI в свой, кого мы цитируем, чей текст/речь или язык?
Искусственный интеллект в этом смысле искушает своей странной мерцающей субъектностью: то ли это новый тип автора или скриптора, а то ли волшебный помощник, готовый провести через темный лес писателя, страждущего погрузиться в иное речевое бытие.