Автор: Андрей Макаров
Идеи к философам не приходят свыше как откровение мистикам или как муза к поэтам. Философские идеи и концепции философам приходится рожать самим в исследовательских муках. «Беременным можно быть только своим ребенком», — говорит Фридрих Ницше, предупреждая, что теорию нужно зачать, выносить и умело родить, завернув в текст, перевязанный шелковой лентой стиля; и уж только потом выходить с этим ребенком к читателям и слушателям. Таинство зачатия теории – это таинство соединения вычитанной у кого-то (например, у Платона) идеи и данных личного жизненного опыта. В процессах вынашивании и родов уже меньше тайны и больше выучки и образования. Все эти рассуждения вполне относятся и к философским концепциям Поля-Мишеля Фуко: они родились в процессе согласования концепций его предшественников (И.Канта, Ф.Ницше и других) с жизнью тела и психики Поля-Мишеля. Ибо жизнь духа детерминирована жизнью тела. А радикальное отделение жизни ума-духа от психосоматики – это картезианская ересь. Фуко плотно занимался вопросом о связи духа и телесности в интеллектуальной жизни индивида. Поэтому этот рассказ о связи его биографии с эволюцией его философских концепций: от структурализма к постструктурализму, от концепции «смерти субъекта» к «новому субъективизму».
Итак, приступим, помолясь! Родился Мишель, названный Полем, 15 октября 1926 года в Аквитании в большом и славном городе Пуатье. Жизнь мальчика началась с неприятностей: его отец и оба деда занимались хирургией. Хирурги тиранили Поль-Мишеля, и он отплатил им звонкой монетой неприязненного отношения к своему первому имени Поль, — так называли всех мужчин по отцовской линии. Поль-Мишель именовал себя исключительно Мишелем, выламываясь из этого ряда настоящих мужчин рода Фуко. Итак, заметим, что уже в раннем грустном детстве Мишель прочувствовал, а затем продумал концепты «властный субъект», «сопротивление» и «разрыв». В юношеский период сопротивления тирании социума Мишель занялся разоблачением медицины, этого чудовищного инструмента властного субъекта Нового времени; а также представлением исторического процесса как серии разрывов между последовально сменяющими друг друга эпистемами. Может статься, что не все читатели знают этот термин из книги «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» (1966). Поэтому дадим ясное как солнце разъяснение для широкой публики этого восходящего к Канту понятия: эпистема есть обусловленное исторически культурно-когнитивное априори.
В 1946 году, блестяще пройдя вступительные испытания, Мишель стал студентом École normale supérieure (другие названия: «ENS Ulm», «ENS de Paris», «Normale Sup» или просто «Ulm»). Это очень хорошая школа, где готовят элиту Франции. Я просто оставлю здесь этот список выпускников: Луи Альтюссер, Мишель Фуко, Жорж Дюмезиль, Эмиль Дюркгейм, Жан-Поль Сартр, Ален Бадью, Квентин Мейясу, Морис Мерло-Понти, Пьер Бурдье, Жак Деррида.
Первым, благодаря кому философ Мишель Фуко смог состоятся в будущем был Жак Лакан Гюсдорф. Этот педагог организовал для студентов лекции по психиатрии, водил их в госпиталь Св. Анны для практических занятий. Следующим наставником Фуко стал Луи Аль-Тюссер, с которым тот потом дружил много лет. Товарищи ценили Мишеля за ум и харизму и считали сумасшедшим. Фуко посвятил много времени исследованиям нормы и ненормальности, различанию безумия и сумасшествия. Во время обучения в Высшей нормальной школе юноша пытался покончить с собой, тяжело пережив открытие в себе страстного интереса к мужчинам.
В 1948 году Сорбонна выдает писателю ученую степень по философии. В начале 50-х он стал лектором в ENS Ulm. Лекции Мишеля вызвали интерес у студентов. Тогда же не успев начаться, разорвался бурный роман Фуко с Жаном Барраке. После чего Фуко уехал в шведский университет и приступил к написанию диссертации.
В 1961 он защитил диссертацию «Безумие и неразумие. История безумия в классическую эпоху». Фуко вернулся во Францию, где судьба свела его с юношей по имени Даниэль Дефер, который не расставался с ним до самой смерти философа. В то же время мужчины являлись сторонниками открытых отношений, без обязательств друг перед другом. С середины 1970-х и до 1984 года Мишель создавал большой труд «История сексуальности». В планах исследователя было написание шести томов, однако успел издать лишь три. Философ рассматривал исторически обусловленные модели отношения полов с разных точек зрения: как власть, как индивидуальные потребности (том «Забота о себе»), как фактор формирования взглядов.
В начале 80-х Мишель читал лекции в Коллеж де Франс, которые затем были выпущены в печать. Среди них «Герменевтика субъекта», «Лекции о воле к знанию» и другие. Имея активную политическую позицию, ученый писал статьи о гражданском обществе (см. работу «Интеллектуалы и власть»). В 80-х по мнению биографов ученого, Фуко заболел СПИДом, однако официальный диагноз врачи не вынесли. По словам жившего с Фуко Даниэля, с конца 1983 года философ знал, что вскоре умрет. Оставшиеся месяцы исследователь посвятил работе, писал 4-й том «Истории сексуальности». 25 июня Фуко скончался. Ученого похоронили на кладбище Вандёвр-дю-Пуату, где расположены могилы его родителей.
Был ли Фуко постмодернистом? Это вопрос интересует только историков философии, остальная начитанная публика, как правило, считает, что все популярные мыслители второй пол. ХХ века постмодернисты, а уж неортодоксальные фрейдо-марксисты, которые считают постмодернизм видом венерического заболевания, просто уверены, что все лысые французы в свитерах – это 100% постмодернисты. Все это более, чем печально. На самом деле «Слова и вещи» и «Археология знания» написаны с жестких структуралистских позиций, а поздние работы — постструктуралистские. Вот эволюция взглядов Фуко, поделенная на 3 этапа.
«АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРИОД»: АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ
1961 — «История безумия в классическую эпоху», 1963 — «Рождение клиники: Археология врачебного взгляда», 1966 — «Слова и вещи», 1969 — «Археология знания»
В эти годы Фуко создает т.н. «археологический» подход к истории. Его суть в том, чтобы при объяснении логики движения исторического времени отказаться от опоры на общие метафизические принципы. Истории создается во взаимодействии между различными видами речевых и неречевых практик, равно как и взаимодействие между речевыми и неречевыми процессами: экономическими, политическими и т.п. Концепция Фуко культурологическая. Он пишет: «Итак, я предпринял попытку описать отношения между речевыми событиями. Я позаботился о том, чтобы не принимать в качестве законных никакие из этих единств, которые предоставлялись бы в мое распоряжение привычкой. Я решился не пренебрегать никакой формой прерывности, разрыва, порога или предела». Итак, тут важно, что ключевой диадой методологии Фуко является концепты разрыва и предела.
В одной критических статей о Фуко читаем: «переход одной эпистемы к другой предполагает разрыв». Нет, это не верно: переход и разрыв — это антонимы, но историкам трудно, и даже невозможно, принять идею дискретной истории, ведь тогда история как культурный порядок возвращается в поток жизни. А как уже заметил Ницше – история вредна для жизни. Разрыв, травма, дискретность, раздвоение линий развития, ризоматичность структур – всё это общее концептуальное поле для интерпретации исторического процесса с позиций структурализма. От идеи исторических закономерностей осталась идея структуры исторического времени.
Из концептуальной связки разрыв/предел вырастает оригинальное понятие «эпистема». Эпистема понимается в качестве некоторого общего пространства знания, формируемого структурой отношений между «словами» и «вещами». Так, в европейской культуре нового времени Мишель Фуко выделяет три эпистемы — ренессансную (XVI в.), классическую (XVII — XVIII вв.) и современную (с конца ХIX в. по настоящее время). Фуко упоминает и таинственную четвёртую эпистему, начавшуюся около 1950 года, не проливая света на её характеристики для широкой публики. Ясно лишь то, что в этой эпистеме возникают систематическая рефлексия и самокритика, а гуманитарные науки сталкиваются с психоанализом и идеей бессознательных структур.
Итак, основной критерий различия эпистем — это отношения между словами и вещами. Для ренессансной эпистемы характерна тождественность слов и вещей, когда слово является символом вещи.
Это как если вы видите человека на коне в рыцарских латах – это рыцарь, а не наряженный реконструктор (ну, понятно, что сегодня это невозможная ситуация). В классической эпистеме между словами и вещами появляется посредник — мышление, в котором вещи представляются. Слово становится образом вещи. То, есть вот вы опять видите человека на коне в рыцарских латах с букетом роз под балконом и думаете себе: кто это такой в нашем дворе рано утром перегородил дорогу мусоровозу; сопоставляете факты: конь, юноша, выход на балкон барышни, пролет букета роз в балкон, и делаете вывод: да, это же «настоящий рыцарь!», т.е. образ рыцаря воплотился). И наконец, в современной эпистеме между словами и вещами множество посредников: различные знаковые системы — «язык», «труд», «жизнь» и т.п. Слово превращается всего лишь в знак в системе других знаков. Примером будет развитие уже описанной ситуации в сторону иронии, постиронии и прочих двужух в недоверчивой голове современного человека, где сталкиваются сразу несколько образов при наблюдении чела на коне во дворе: реконструктор, придурок, Дон Кихот, пранкер и т.п.
«ГЕНЕОЛОГИЧЕСКИЙ» ПЕРИОД: ГЕНЕОЛОГИЯ ВЛАСТИ
1975 — «Надзирать и наказывать», 1976 — «Воля к знанию»
В этих трудах появляется тема взаимоотношения знания и власти. Фуко обыгрывает формулу Френсиса Бекона: кто обладает знанием, обладает и властью. Он указывает на сходство инструментов власти и науки — это дисциплина. Понятие дисциплины у него включает совокупность методов культивирования определенных форм поведения и контроля за их соблюдением, методичность ученого – это дисциплина. Сюда включаются и различные виды выработки норм телесных движений (например, правила поведения за столом, армейская муштра и т.д.). Так понятая дисциплина невозможна без жесткого надзора за телом. Поэтому государственное насилие начинает опираться не на санкции церкви, а на санкции медиков. Фуко потом вплотную займется биополитикой. Эту идею захвата умов медициной мы встречает уже у величайшего драматурга XVIII века Пьер-Огюстена Карона де Бомарше в пьесе «Мнимый больной». Сходите в театр и посмотрите, с каким религиозным пылом главный герой борется с несуществующей у него болезнью, он готов ради того, чтобы уберечься от болезни загубить жизнь своей дочери и все вокруг. Он падает на колени перед Великим Врачом, который называет его Великим Больным. Впрочем, вы всю эту трагикомедию недавно наблюдали в своих странах во время Великого Ковидного Спектакля.
Чем более «атомизированным» становится общество, тем более строгими и жестокими оказываются меры дисциплинированного контроля. Эпоха Просвещения разрушила сакральный центр и теперь «власть существует повсюду, и не в том смысле, что она объемлет все, а в том, что она отовсюду проистекает». В «Надзирать и наказывать» Фуко описывает ряд институтов, которые создаются под видом либерализации власти в Европе, начиная с XVII–XVIII веков. Это сумасшедшие дома, больницы, где с помощью врача государство берет на себя наблюдение за нашим здоровьем. Это школа, где детей учат правильному отношению к истории и государству, правильному языку, учат даже сидеть правильно. Это типичная дисциплинарная техника: берется тело, и ему предписывается, как нужно себя вести, чтобы быть правильным гражданином. Возникает тело послушного ученика, послушного солдата, послушного заключенного, послушного, правильно себя ведущего гражданина. Школа, Тюрьма, Армия, Больница – это одна структура отношений дисциплинарной власти и подданного ей человека. Действительно не являются ли экзамены в университетах формой медосмотра: простукиваются с молоточком «больные места» и выдаются справки о состоянии умственного здоровья в зачетные книжки. Даже теперь это продолжается, хотя всем занятым в системе образования уже ясно, что все эти бесконечные тесты и экзамены не имею смысла, никто им не верит ни работодатели ни студенты ни министерские чиновники, главные хранители дисциплинарной структуры Нового времени.
Одним из самых интересных и влиятельных концептов Фуко является паноптикум. Джереми Бентам, английский философ XVIII века разрабатывал концепцию идеальной тюрьмы, где заключенный не знает, наблюдают ли за ним в данный момент, но предполагает, что могут наблюдать, — так устроена тюрьма. И для Фуко этот заключенный становится метафорой современного общества: мы не знаем, наблюдают ли за нами, и будут ли нас наказывать за неправильное поведение, но на всякий случай мы должны быть гражданами, которые ведут себя как полагается. Вопрос о возможности сопротивления власти Фуко при этом даже не ставится. Следовательно, вне поля зрения Фуки остаются проблемы свободы и самоопределения человека.
«ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД»: ЭСТЕТИКА СУЩЕСТВОВАНИЯ
«История сексуальности» 1-3 тома: 1984 — «Использование удовольствий», 1984 — «Забота о себе», «Признания плоти» (последняя работа опубликована в 2018)
Вопрос о возможности противодействия заданным властью нормам поведения становится главной темой третьего периода его творчества. В 1980-е Фуко исследует не структуры, а жизненные стратегии человека, желающего быть субъектом хотя бы своей собственной жизни. Человек рассматривается ученым в качестве носителя желаний, стремлений, побуждений, страстей. Моделью для исследования овладения всем этим комплексом сил, бродящих в человеке, становится для Фуко сексуальность. Но сексуальность перестает рассматриваться в качестве исторической или физиологической константы, ученый исследует исторически изменчивые формы сексуальности. Каждая форма сексуальности порождалась, поддерживалась и подавлялась конкретно-историческими социокультурными механизмами, считает Фуко. Однако индивидуальный опыт определяется отнюдь не только этими социокультурными механизмами, но и техниками или «искусством существования». Предметом анализа становятся определенные «самотехники», т. е. методы формирования человеком самого себя, построения, поддержания и изменения им своей собственной жизни. Нормативными идеалами таких техник выступает сперва духовенство, а затем — врачи, педагоги и, наконец, государственная власть. Особую роль указанные «само-техники» играют в современных условиях, когда традиционные условия человеческого существования претерпевают коренную ломку и даже во многих своих аспектах вообще разрушаются. Поэтому нравственные основания отдельного и конкретного поступка выходят на первый план.
Итак, как мы видим, Фуко проделал весьма своеобразный путь исследования человека и общества. В «археологический» период человек рассматривается им как носитель структур знания, как не субъект, а некий актор, эффект «пересечения» структур. Структуры сильнее человека. В «генеалогический» период Фуко обращается к анализу социокультурной определенности и человека, и его познавательной деятельности, что уже предполагает отход от тезиса о «смерти человека». В период «эстетики существования» внимание к человеку в качестве субъекта и к процессам его самоопределения еще более усиливается, тогда как безличные структуры интерпретируются в качестве второстепенного фактора. Иными словами, происходит вполне недвусмысленный возврат к субъективности. И это было преодолением структурализма изнутри, ведущее к постструктурализму.
В конце 60-х годов Фуко начало волновать старение, и он решил побрить голову. Этот образ стал впоследствии наиболее узнаваемым среди фотографий ученого. У француза был кот по кличке Безумие.
