Автор: Ростислав Кривоногов
«Хотя очеловечивание как цель понятнее ему, чем мещанам, он закрывает глаза и словно бы не знает, что отчаянно держаться за свое «Я», отчаянно цепляться за жизнь — это значит идти вернейшим путем к вечной смерти, тогда как умение умирать, сбрасывать оболочку, вечно поступаться своим «Я» ради перемен ведет к бессмертию»
Герман Гессе «Степной волк»
«Хороший парень – это не профессия» – говорил мне мой тренер по футболу, намекая на то, что нужно в иные моменты быть понаглее, чтобы добиваться вершин в своём деле и зарабатывать. Наверное, это прописная истина, хотя бы потому что он, тренер, в точности воспроизвел какое-то общее место и, не имея об этом, скорее всего, ни малейшего представления, слова французского моралиста XVII века Шевалье де Мере, который говорил: «Приличный человек – это не профессия <…>»1.
Современное состояние дел показывает, что хорошесть человека, всё-таки, может быть профессией, правда, с некоторыми оговорками. Но что это означает? Как определенное качество человека может стать основанием трудовой деятельности? Кажется, что за примерами глубоко в карман лезть не придется, ведь мы с вами назовем, например, сотни курсов, которые продаются через социальные сети благодаря популярности их создателя. А серьезные социальные теоретики бы добавили, что внутри политики неолиберализма деятельность человека равняется ему самому, что в простонародье выражается формулой «торговать ****** (лицом)». В XXI веке популярность личности становится крепкой почвой для конвертации этого капитала в капитал экономический.
Стоп, но первоначальный тезис был про приличных, а не популярных людей. Кажется, я подменил понятия. А популярные личности значит нехорошие люди? Не знаю, не знаю…
Окунёмся в контекст образовательной и социальной жизни Франции XVII-XIX вв. Вместо привычного нам разграничения на «научную» и «художественную» литературу существовало некоторое единое поле «словесности» (lettres). Человек, находившийся в этом поле и публиковавший результаты своих трудов в письменном и печатном виде, назывался писателем. Здесь нам сразу вспоминаются французские учёные, например, Сартр или Фуко, которые даже в середине 20 века называли себя не учеными, философами или мыслителями, а писателями (в случае Сартра) и журналистами (в случае Фуко). До 20 века образцовой и приоритетной ролью был не «ученый/специалист», а «приличный человек» (honnete homme) или эрудит и риторически выученный человек, идеальным времяпровождением для которого является дружеское общение среди таких же эрудитов. Они умели заговорить без подготовки и на любую тему, но без ухода на глубину, что считалось хорошим тоном. Знать меру и не снобствовать считалось хорошим вкусом сначала, но вскоре уровень образованности большинства, действительно, упал. И даже вотчина «приличных людей» – языки и речь – оказалась слегка упрощена. Вместо знания древнегреческого и латыни, нужен был блестящий и столичный французский язык.
Кстати говоря, сейчас идет повальное увлечение soft skills, создаются разные курсы по овладению soft skills. Надо ли напоминать, что эта вещь не новая, а французы – её родоначальники, мастера коммуникации и светского общения. Правда они с сильным презрением бы отнеслись к современной тяге употреблять свои софт скиллс для достижения коммерческих целей.
Так почему же я спутал людей приличных и популярных? Одна общая черта между ними есть – это феномен деспециализированности. Тот же Шевалье де Мере пишет: «<…> приличный человек не привязывается ни к чему в особенности; он стремится лишь достойно жить и обходительно общаться посредством речей и действий <…> в обыкновенной жизни, всё, что имеет отношение к профессии ощущается как неприятное»2. Но это, пожалуй, и всё. Сегодня и правда можно зарабатывать на том, какой ты есть, но как же сильно «популярные» недотягивают до масштабов личности «приличных».