Павел Прохоренко
Возлюби работу свою и да будет твое развитие бесконечно
Я бы хотел поговорить о двух аспектах работы, которые в наше время становятся, если уже не стали, чем-то само собой разумеющимся. Первое – это любовь. Любовь как что-то, что должно безусловно присутствовать в отношении к работе, по крайней мере именно этот тезис стал вполне доксой, особенно если это касается профессий, связанных с образованием или искусством. Я постараюсь показать, как этот тезис может влиять на психологическое состояние и принятие решений, а также его непосредственную связь с одной из самых актуальных проблем – выгоранием.
Второй аспект – это учеба, развитие. Культ бесконечной учебы, повышения квалификации и чуть ли не ежедневного развития может оказывать очень фрустрирующее воздействие, приводя опять же к сильному выгоранию и уходу из профессии.
Оба этих аспекта незаметно стали частью работы, превращаясь на самом деле в дополнительную работу, в том числе эмоциональную, которую от тебя требуют по умолчанию. Это может быть негласным требованием, а может содержаться в различных уставных документах. Повышение квалификации может – и часто так и есть – напрямую быть связано с уровнем зарплаты и условиями работы.
Я буду говорить исключительно из своей сферы – сферы преподавания, но кажется, что это может касаться и многих других профессий.
Кажется, что проблема выгорания учителей волнует исключительно самих учителей. Скажем, администрация, в зависимости от школы/вуза предоставит один из вариантов ответа: 1) мы в свое время и не так работали – выросло поколение снежинок – и все вдруг повыгорали; 2) надо больше работать! 3) а кому сейчас легко? 4) не справляешь – дверь открыта, за ней очередь на твою перспективную позицию. Родители, наверное, примерно так же отреагируют в массе своей и добавят, что работа такая, что поделать, разве что цветы подарят на 1-е сентября и последний звонок, но это не факт. Если повезло с кафедрой, то там можно найти эмпатию и тех, кто сможет понять и посочувствовать. В ином случае разве что неопределенно хмыкнут и см. вариант три ответа от администрации. Понятно, что всегда есть вариант с терапевтом, но это всё это не отменяет того, что очень часто работник остается со своим выгоранием один на один.
Проблема выгорания только сейчас постепенно начинает быть видимой, однако всевозможные начальники и администрации если и замечают ее, то исключительно на формальном уровне и могут предложить разве что очередную рабочую группу или ещё одно большое совещание, что, разумеется, никаких проблем не решит, но людей дополнительно загрузит, чтобы, наверное, не выгорали и не хандрили.
И одна из ключевых причин такого состояния – риторика любви и самореализации, сконструированная неолиберализмом. Одна из аффирмативная ловушек в работе преподавателя заключается в априорной любви к своей работе. Это особо остро ощущается в сфере услуг, но и очень сильно в сфере образования, которую выдающиеся чиновничьи умы тоже пытаются подверстать под логику сферы услуг. В образовании любовь к своей работе дополняется ещё и неписанной, но постоянно подразумеваемой эмоциональной работой – любовью к детям, то есть ученикам. И хотя это уже не рыночные отношения сферы услуг, но идея рынка накладывается на эссенциалистскую идею призвания и безусловной любви. Отсюда крайне сложно противостоять такому давлению с разных позиций и пытаться отстаивать свои права, в том числе и на нелюбовь к работе, потому что педагогика и сложившиеся вокруг нее паттерны генерируют чувство вины, если ты не вписываешься в них: не любишь работу, детей и не пытаешься бесконечно саморазвиваться.
Существующие тренды более-менее успешно маскируют эксплуатацию под разные поп-психологические и околонаучные понятия, мотивируя массу дополнительной работы всякими «новыми вызовами», «трудовой этикой». Идеальный работник, конкретно идеальный учитель должен быть многозадачным, гибким, творческим, доброжелательным, ну и в целом, таким веселым, улыбающимся и общительным — тенденции времени, ничего не поделаешь, как бы говорят тебе. Что уж говорить, если такие вещи прописываются во внутренних уставах и могут легко стать поводами для дискриминации абсолютно любого неугодного сотрудника.
Такого рода трудовая этика, основанная на понятии безусловной любви и принятии дополняется ещё одной смысловой ловушкой – идеей самореализации. Тебе как бы говорят: все пути открыты, реализуйся, пробуй новые технологии, обучайся. В большинстве случае это, конечно, означает – бери больше дополнительной работы, проводи ресерчи, создай разработки, которые мы будем использовать, но за которые мы тебе никак не заплатим.
Если ты даже теоретически попытаешься поставить под сомнение тезис об удовольствии от работы, то это вызовет как минимум непонимание, а как максимум вопрос: если ты такой умный, то чего тогда не поменяешь место работы. То есть ответственность за твое эмоциональное состояние возлагается на тебя, а не на того, кто создает такие условия работы. Недоволен – уходи. Это золотой принцип, очень удобный для более-менее любой организации, для которой сотрудники – просто ресурс. К этому добавляется высокомерный тезис про то, что незаменимых у нас нет. Компаниям невыгодно сильно вкладываться в развитие сотрудников, потому что общий уровень всё равно будет поддерживаться, а сильно развитый сотрудник будет задавать справедливые вопросы об условиях труда. А в итоге, происходит то, что Антонио Грамши определял через понятие гегемонии – принятие господствующих структур власти и паттернов мышления.
Ну а так – да, вы свободны работать или не работать на своем месте. Но, очевидно, это ложное понимание свободы, так как оно не учитывает массу факторов. К тому же цена твоего выбора – полностью твоя ответственность. Отсюда происходит формирование «аппарата, генерирующего чувство вины». Стыдно не любить работы. Особенно если она завязана на эссенциалистских идеях любви к людям, любви к детям. Да что ты за учитель такой тогда? Что с тобой не так?
Сара Джаффе в своей книге «Work won’t love you back» пишет, что выгорание – это «ощущение, вызванное безответной любовью к труду». Проблема в том, что капитализм не умеет любить. Но он определяет нашу жизнь. Образование, всё больше и сильнее соотносящееся с капиталистическими идеями и риторикой рынка и услуг, очевидно, стало частью этого механизма. Помню, как одна моя коллега была шокирована, когда я поставил под сомнение тезис про любовь к детям (ученикам). Ну так-то получается: что – не любишь детей? Ужас просто какой-то.
Всё это дискредитирует и дезавуирует само понятие любовь. Оно покрывает слишком многое, его используют слишком часто и в тех ситуациях, когда это вовсе не требуется. Любить друг друга могут люди и живые существа. Она требует взаимности и солидарности. Современная трудовая этика, созданная неолиберализмом, подрывает эту солидарность. Любовь к работе – миф, призванный замаскировать эксплуатацию. Поэтому за благодушными и как будто бы очевидными тезисами про призвание, любовь скрывается старый добрый тезис It’s just best for business.
Нам продали не свободу, а идею о том, что к ней может привести работа. Удобно и выгодно, но не для всех.
2.
Одним из важнейших трендов в последнее десятилетие – особенно среди взрослых людей – стал тренд бесконечного образования, превратившийся в настоящий культ. Это точно очень заметно в педагогической среде, однако, уверен, и в других это тоже вполне актуально. Здесь можно выделить несколько моментов.
Первый. Положительный. Образование выходит, уже вполне вышло за рамки официальных институций. Это показывает как минимум то, что институциональное образование не поспевает за всем многообразием профессий и теми тенденциями, которые их создают, что, в общем, неудивительно для институции. Из этого следует тот факт, что институциональное образование перестает отвечать современным требованиям: быть доступным, краткосрочным и учитывать потенциальную горизонтальную мобильность людей. Учиться 5-6 лет по одной специальности, чтобы потом работать баристой в кофейне – теперь не анекдот о нереализованности и нерелевантности некоторых профессий, а вполне осязаемый и нестыдный факт. Баристы, фотографы, smm-специалисты, диджеи, шеф-повар, парикмахер, косметолог, парикмахер – список сколь угодно огромный, это востребованные профессии, вообще ни разу не стыдные ни под каким углом. При этом человек легко может переключиться с одного на другое, просто найдя адекватные и релевантные его опыту и целям курсы. Это довольно общий и очевидный тезис. Кажется довольно устойчивым трендом, когда высшее образование окончательно перестанет быть идеей-фикс и культом. Главный вопрос: насколько это функционально внутри тоталитарной системы.
Второй момент уже куда менее положительный.
Здесь речь идет об учебе внутри какой-либо профессии. Например, учительской. Проблема в том, что существующий тренд на учебу, которая никогда не заканчивается, осуществляет апроприацию времени человека. Эта идея предполагает, что человек находится в состоянии бесконечного процесса, у которого нет никакого видимого окончательного результата. Это довольно фрустрирующее состояние, в котором очень выгодно держать людей, потому что тезис о недостаточной квалифицированности, во-первых, всегда можно применить как часть институционального наказания (не получишь повышение/категорию/часы и т.д.), а во-вторых, всегда можно наладить бизнес по созданию бесконечного же количества левых и бессмысленных курсов, в которых тебе зато исправно будут выдавать соответствующую бумажку. При этом качественные курсы, как правило, никогда этим не козыряют и даже часто подчеркивают, что могут выдать такую бумажку по запросу, потому что все всё понимают. И это очень солидный бизнес, в котором оказываются завязаны и сотрудники низшего звена, то есть учителя, например, и сотрудники среднего звена – всякого род образовательные менеджеры/директора школ/завучи, для которых тоже спускают необходимые цифры и показатели. К этому бизнесу вполне можно отнести и бесконечные курсы под/переподготовки учителей к ОГЭ/ЕГЭ.
Культ постоянного повышения квалификации делает состояние твоего профессионального статуса подвешенным: невозможно дойти до какой-то точки, напротив, нужно постоянно повышать и повышать. Это логика напоминает безумную и бесчеловечную логику спорта, где ты постоянно должен быть быстрее, выше, сильнее, отдыхать меньше, тренироваться больше, постоянно быть лучшей версией себя – это безумие гиперкапитализма, которое выживает из тебя всё и даже чуть больше, чтобы потом ты либо встроился в эту систему, либо просто был выброшен за ненадобностью. В образовании всё это с поправкой на масштабы доходов и той пользы, что учителя могут принести, в первую очередь, рыночной и бюрократической. Потому что бесконечное самосовершенствование – это во многом про альтернативную вселенную цифр и показателей, которые часто вообще не имеют никакого отношения к реальности, но их важность показывает, насколько менеджериализм проник в образовательную среду.
Сюда же можно и отнести разнообразные новые технологии, которые ты обязан осваивать, даже если это и не вписывается в твою систему. Показательно то, сколько за последние пару лет появилось всевозможных курсов, мастер-классов, лекций и прочих форматов, посвященных искусственному интеллекту в образовательной сфере: как его можно использовать, как сделать промт и т.д. Зачастую такие мероприятия проводят люди, имеющие очень отдаленное отношение к преподаванию и пониманию специфике этого дела. Я уже не говорю про то, что ИИ в разных предметах будет совершенно по-разному использоваться, потому что очень разные задачи. Сводя же эти технологии к каким-то общим моделям и клише, которые можно вроде бы применить везде, различные лекторы сильно упрощают проблему.
Наконец, важно понимать, что преподаватель часто в состоянии сам найти необходимую информацию и разобраться с ней, обратившись, например, к коллегам. Однако это развитие горизонтальных связей, а ведь гораздо лучше заплатить большой гонорар какому-нибудь бизнес-гуру и собрать весь коллектив на большую лекцию, где будут объяснять вещи, совершенно не учитывая различных бэкграунд собравшихся людей.
Джошуа Кловер пишет о рабочих, которые борются за выживание, но тем самым только утверждают собственную эксплуатацию, как о людях, попавших в «аффирмативную ловушку». В определенном смысле в такой же ловушке оказываются и учителя, которые в погоне за постоянным повышением собственной квалификации, оказываются в ситуации, когда они попадают в зависимость от требований начальства и разного рода образовательных институций, а это зачастую люди абсолютно некомпетентные, неспособные не только оценить эту самую квалификацию, но и в принципе отличить халтуру от настоящей ценной деятельности, потому что, конечно, существуют вполне интересные глубокие и содержательные курсы такого рода – вот только все эти менеджеры и управленцы проходили какие-то другие курсы: эмоционального шантажа, постоянного давления и выжимания до последней капли, а там можешь и уволняться – за дверью вон очередь стоит из молодых и перспективных, которые жаждут развиваться и бесконечно образовываться на одобренных курсах, разумеется, по ГОСТу чтобы всё было.
Сара Джаффе в своей книге пишет: «В обществе, где людям приходится тратить большую часть своего времени на работу, мы никогда не будем счастливы, даже если нам повезет получить работу, приносящую радость». Когда то, что мы любим, превращается в работу, когда те отношения, что у нас есть, становятся, институциональной обязанностью, это подавляет эмпатию и солидарность. Разговоры о любви должны быть между влюбленными, а не между начальником и подчиненным или коллегами. Любовь не должны быть формой отчужденного труда.
https://t.me/podbrustchatkoyplyazh — мой тг-канал, посвященный книгам и литературе